В книге М.Ф. Достоевского «Братья
Карамазовы» есть один небольшой, но важный отрывок, в котором содержится
зародыш одной интересной дискуссии. Величие этой книги, тем не менее, заключается
в том, что в ней возможно найти множество таких отрывков, которые несут в себе что-то
глубокое и проникновенное.
Алеша, проживающий в монастыре, имеет следующий разговор
со своим братом, Иваном, склоняющимся к атеизму:
– Слишком понимаю, Иван: нутром
и чревом хочется любить – прекрасно ты это сказал, и рад я ужасно за то, что
тебе так жить хочется, – воскликнул Алеша. – Я думаю, что все должны прежде
всего на свете жизнь полюбить.
– Жизнь полюбить больше, чем
смысл ее?
– Непременно так, полюбить
прежде логики, как ты говоришь непременно, что прежде логики, и тогда только я
и смысл пойму. Вот что мне давно уже мерещится. Половина твоего дела сделана,
Иван, и приобретена: ты жить любишь. Теперь надо постараться тебе о второй
твоей половине, и ты спасен. (Ф.М. Достоевский, «Братья Карамазовы», Библиотека
всемирной литературы, 2011,
с. 282).
Алеша, прежде всего, пытается
спасти своего брата. Иван в течение романа делает тонкие и разрушительные
нападки на христианство; для Ивана Бога не существует, как и не существует
бессмертия. Достоевский предоставляет один из самых сильнодействующих
аргументов против христианства, но в то же время предлагает и весьма хорошую
его защиту. В этом небольшом отрывке, а также в других подобных отрывках им
раскрывается сущность христианского экзистенциализма.
Недавно я смотрел фильм о
великом ученом Стивене Хокинге. Он называется «Теория всего». Однажды во время
своей пресс-конференции Хокинг упоминает нечто вроде того, что он объяснил для
себя все во вселенной. Бог не нужен или, точнее, для Бога нет места. Уяснив
все, он как будто не оставил для Бога места, и действительно, тем самым лишил
Бога смысла посредством своих домыслов. Все, что утверждается современной
физикой, без сомнения, верно или верно до той степени, до которой дошло наше
знание на сегодняшний день. Тщетно сомневаться в том, что было открыто великими
умами в сфере познания вселенной. Однако если физика может объяснить все, так
что для Бога не остается места, то может показаться, что и вера не может больше
продолжать существовать. Где Бог, если г-н Хокинг может объяснить все?
Г-н Хокинг перемещается за
пределы себя, и его великий ум направляется во вселенную и обратно во времени и
к началу времен. Но его путешествие происходит не в нужном напралении, если бы его
целью была цель была найти Бога. Бог не есть в направлении во вне, напротив,
Бог обретается изнутри. Это, конечно же, не означает, что Бог есть во мне или
то, что я есть Бог. Это нонсенс и ересь. Но путь к познанию Бога есть в другом
направлении мысли, нежели чем в том, что идет вовне к началу времен.
Что значит любить жизнь? Это
значит, любить каждую секунду жизни. Но что значит испытывать жизнь? Это как
раз то, что я делаю изо дня в день. Сегодня утром я лежал в кровати, но в один
момент решил встать. Я мог бы полежать еще. Я решил приготовить кофе, а мог мы
решить приготовить чай. Мой повседневный, коренной жизненный опыт и все то, что
привлекает меня в нем – это моя способность выбирать. Мой коренной жизненный опыт
равно как и мое ощуение того, что трава зеленая заключается в том, что у меня
есть абсолютная свобода воли. Конечно же, я могу ошибаться в своем опыте, но
опять же со времен Декарта мы знаем, что я могу ошибаться в своих ощущениях
внешнего мира. Путь скептицизма ведет в тупик. Но мое чувство свободы так же
реально для меня как и все остальное в этом мире, а возможно, что и более, чем
реально. Я менее готов сомневаться в моей свободе, чем в чем либо еще, исключая
мое собственное существование. Я свободен, поэтому я существую.
Но моя свобода такова, что я
являюсь беспричинной причиной. Любой мой выбор есть выбор без причины, исключая
лишь тот факт, что я делаю этот выбор. Нет ничего или нет нужды ни в чем, что
бы заставило меня выбирать пить чай или кофе. Я могу делать или одно, или
другое. Но вселенная г-на Хокинга не содержит беспричинной причины, по крайней
мере, не после большого взрыва. Физика представляет собой совокупность
бильярдных шаров, бьющиеся друг о друга. Возможно, что эти шары весьма
непростые и ведут себя весьма замысловато, но все равно это лишь материализм,
поскольку все то, что существует есть материя. У каждого действия есть причина:
нейрон ударяется об электрон, кварк порхает, и я выбираю кофе.
Наука желает объяснить мою
беспричинную причину в терминах биологии. Мозг – это лишь собрание атомов, и
посредством сложных цепных реакций я выбираю пить кофе. Но отчего я должен
сомневаться в своем коренном опыте выбора ради теории строения атомов и атомных
частиц, которые не видны глазу? Почему мое основное чувство свободы не должно
обыграть все то, что пытается сделать наука с целью доказать то, что мое
ощущение свободы иллюзорно? Однако же если наука могла доказать мне, что видимый
мне мир на самом деле иллюзия, я все равно буду продолжать верить в видимый мне
мир. Так, тем же образом я продолжаю верить в мою свободу, несмотря на все доказательства
науки того, что я являюсь неким сложным роботом. Я, как и вы, не чувствую, что являюсь роботом.
Все остальное следует из этого.
Мое ощущение свободы – это ощущение того, что не контролируется законами
физики. Мой каждый шаг – это маленькое чудо. Это беспричинная причина. Это как
раз то, что заствляет меня любить жизнь. Если бы причиной всего, что бы я ни
делал было следствием инстинкта, нужды, атомов, то я бы возненавидел свою жизнь
и посчитал бы, что не стоит даже дальше жить.
Алеша говорит Ивану: подумай о
своем собственном опыте, о том, что ты любишь жизнь. «Полюбить прежде логики».
Есть тайна в сущности жизни, и эта тайна заключается в том, что мы свободны таким
образом, что это невозможно объяснить вполне.
Здесь опять же ключ к
христианскому экзистенциализму. Мы должны идти дальше логики. Когда Людвиг Витгенштейн
написал свой «Логико-философский трактат», он показал логику на целых страницах
совершенства, которые потрясли его экзаменаторов в Кембридже. Они говорили, что
не понимали его, но видели ясно, что это было творение гения, так что несмотря
на отсутсвие сносок, он все-таки получил степень доктора. Тем не менее, после
столь прекрасных логических демонстраций Витгенштей заключил свой трактат
следующими словами:
6.54. мои предложения
поясняются тем фактом, что тот, кто меня понял, в конце концов уясняет их бессмысленность, если он
поднялся с их помощью - на них - выше их (он должен, так сказать, отбросить
лестницу, после того как он взберется по ней наверх). Он должен преодолеть эти
предложения, лишь тогда он правильно увидит мир.
7. О чем невозможно говорить, о
том следует молчать.
Конечная правда вселенной дальше
логики и дальше человеческой способности ее понять. Поэтому она может быть
выражена только посредством литературы, искусства и музыки. Тем не менее, ее
можно ощутить и, действительно, она ощущаема нами каждый день в чуде нашей
свободы.
Исходя из моей свободы я знаю,
что не завишу от атомов и в связи с этим я знаю, что по своей сути я
представляю собой нечто другое, нежели чем камни или деревья. То, что я представляю
собой, не есть то, что я когда-нибудь смогу понять, потому что это находится за
пределами человеческого разума. Г-н Хокинг пытается прорваться чрез райские
врата посредством разума, и не ничего не найдя там, утверждает, что ни рая, ни
Бога не существует. Но его попытки столь же тщетны, как и попытки средневековых
монахов, пытавшихся выстраивать замысловатые ряды логических построений
доказательства существования Бога. С помощью логики этого добиться невозможно,
так что и не пытайтесь.
Если моя сущность не зависит от
физики, тогда отчего же мое существование не должно преодолеть смерть моего физического
тела? Если истина, наконец, превыше логики, тогда почему бы Деве не родить,
почему бы Богу не быть и Богом и человеком или Богом и не Богом? Почему бы,
наконец, не быть воскресению, смерти и не смерти?
Мы еще не дошли до конца. Алеша
говорит нам, что любовь Ивана к жизни такова, что он лишь только на пол-пути.
Ему еще нужно узнать, что он достиг верха лестницы, а затем отбросить ее. Ему
нужно совершить прыжок веры. Как учил нас Серен Кьеркегор, ему нужно объять
противоречие.
Конечно же, как только вы это
совершите, теологии и философии наступит конец, по причине чего Витгенштейн
советовал работать, например, на ферме. Но то, что останется, это способность
ощущать Бога изнутри, из-за чуда свободы и существованияб и выражать это
чувство посредством искусства. Величайшим композитором, на мой взгляд, являетя
Оливье Мессиан, поскольку всю свою жизнь он провел пытаясь выразить то, что
было за пределами лестницы, и в какие-то мгновения, как, например, «Квартет на
конец времени», он вполне преуспевает в этом. И мы вместе с ним на какое-то
время это видим. Или, по крайней мере, способны видеть, если захотим.
